чеки на купленное спиртное и ходил потом с ними в магазин за тем же товаром. Если его по привычке останавливали на входе, демонстрировал чек и басил:
– Бутылку купил позавчера. Могу чек показать.
– А зачем с собой носишь?
– На день рождения иду, с собой взял.
Иногда отмазываться в магазине не удавалось, мальчишек отводили в полицию, вызывали переводчика, заставляли платить штрафы, выгоняли с фермы, депортировали из страны, но они уже вошли во вкус и не могли остановиться. У Маратика, который не знал меры, было три привода в полицию. Один раз, когда ему присудили серьезный штраф, он достал свои недельные пэйслипы и продемонстрировал полицейским. «Ферма дурная, урожая нет, управляющий – зверь, зарабатываю по тридцать пять фунтов в неделю, краду, чтобы с голоду не умереть. Домой ехать денег нет». Так и отпустили ни с чем. Не то чтобы ему работать не давали – нет, сам же прогуливал. То с перепоя, то с перепугу, то в очередном вояже за товаром. Пол-Шотландии объехал. Можно сказать, мир посмотрел. Провожали его двумя караванами. Каждый нес по Маратиковой сумке. Сам он выехать был не в состоянии. Заказывали такси до самого Данди. Две недели перед отъездом он добросовестно выбирал подарки для родственников, стараясь никого не упустить. В приступе небывалой жадности он упаковал в багаж свою полуметровую сковороду и набор клюшек для гольфа, доставшийся по дешевке на уличной распродаже.
Он позвонил нам уже из дома и возмущенно сказал, что его пытались оштрафовать за перевес багажа на тридцать килограммов. Выписали квитанцию на сто двадцать фунтов.
– Неужели заплатил? – выдохнули мы хором.
– Нет, я сказал, что я бедный студент, еду с фермы, ничего не заработал, и показал им свои пэйслипы.
Ищу большую любовь. Наличие британского паспорта обязательно
Чем может заняться интеллигентная дама бальзаковского возраста в Лондоне, если серьезных проблем с языком, документами и деньгами нет, а семейная жизнь не задалась? Если уйти от мужа не позволяют ни финансовые, ни визовые, ни моральные обстоятельства, а в жизни пустота и неудовлетворенность. Если работа не такая, чтобы увлечься карьерой, если денег не столько, чтобы жить в свое удовольствие, если, несмотря на свободный английский язык и британский паспорт, англичане не становятся новыми друзьями и собеседниками. Остается писать стихи. Или прозу. Или заметки про свою жизнь, если совсем нет таланта. И если ей попадается еще одна творческая русская женщина, они могут периодически встречаться, чтобы обсудить свои переживания и почитать друг другу стихи. Ну а если она берет в руки русскую газету и видит объявление о наборе в бесплатный литературный кружок, где участники могут вынести на суд читателя свои произведения и обсудить чужие опусы – она, конечно, позвонит и запишется. И каждый пятничный вечер будет исправно ходить на собрания кружка не столько чтобы стать великой и знаменитой поэтессой, сколько ради простого человеческого общения среди понятных и близких по духу людей. Потому что, сколько ни живи среди англичан, понятными и близкими по духу они никогда не станут и даже не попытаются. У них вообще не принято лезть друг другу в душу. Поэтому каждый живет сам по себе и умирает в гордом одиночестве. Никому не нужный и никем не замеченный.
Очередное заседание нашего литературного кружка завершилось. Только что обсудили барда Плющевского, пришли к выводу, что песни его лучше, чем стихи, и после восьми часов переместились в уютный паб в районе Белгравия. Вот уже шесть лет литературные занятия традиционно продолжаются в пабе, где после серьезных разговоров о литературе мы продолжаем менее серьезные разговоры о жизни. Мастер запрещает рассказывать анекдоты. Говорит, что анекдоты рассказывают люди, которым не о чем говорить друг с другом. А мы все люди образованные, творческие и по-своему талантливые. Поэтому мы и в пабе после пары пинт пива продолжаем говорить о высоком. Мастер – большой любитель женского общества, поэтому и литературный кружок в основном состоит из женщин. А может быть, мужчины и рады бы ходить, но им некогда – зарабатывают деньги. Заниматься поэзией в Лондоне могут себе позволить либо жены английских мужей, либо… истинные поэты. Мастер – истинный поэт. Большой Поэт, как он любит себя называть, следовательно, все остальные – жены английских мужей. Ну, почти все…
И вот мы уже сидим в нашем любимом пабе, в котором нам любезно выделяют второй этаж, отведенный для мероприятий. Зал большой, и остальные посетители не особенно сюда стремятся – что за прок идти в паб, если там не шумно, душно и весело? А нам для наших разговоров по душам – а иной раз и для обсуждения стихов – самое то. Пьем мы немного – пара пинт пива, пара бокалов вина – и, наверное, экономически невыгодны пабу, но хозяину нравится, что у него по пятницам собираются русские поэты. Это поднимает престиж заведения, и об этом всегда можно вскользь упомянуть в разговоре с друзьями.
И вот, когда уже вино разлито по бокалам и первые глотки легли на оставшийся без ужина желудок, начинаются обычные задушевные посиделки интеллигентных женщин, которым нехорошо на душе. Света, крепкая рослая брюнетка около тридцати, раздает участникам копии рассказа, который она хочет обсудить на следующем занятии.
– Третью пятницу подряд на обсуждении рассказ о любви! – восклицает Мастер, пробежавшись глазами по первым строчкам. – Это о чем-то говорит. Третья ученица ударяется в любовные романы. Вроде бы все – почтенные семейные дамы, некоторые даже с детьми. Чего ж вам не хватает? Романтики? Страстей?
– Да уж какая там романтика с этими англиками… – бормочет Светка. – А уж страсть и подавно. Все уж давно закончилось, если когда-либо было…
– Так-так-так, – Мастер опять нашел тему, способную занять целый вечер, и глаза его заблестели. – Ну-ка, девушки-красавицы, расскажите мне как родному, вы за своих дражайших супругов замуж по любви выходили?
Девушки-красавицы в возрасте от двадцати восьми до пятидесяти четырех затихают. Серьезно думают над заданием. Стараются подойти к вопросу творчески и найти нестандартное решение. Первая на очереди староста. Бывшая школьная активистка, она уже лет сорок выполняет различную общественную работу и всегда лезет на рожон, потому как характер у нее такой.
– Слушай, Мастер, хоть ты и строго наказал анекдотов не рассказывать, но как тут не вспомнить про старую проститутку, которая, решив, что три рубля не деньги, пришла к выводу, что первый раз отдалась по любви. Вот я живу со своим Гарриком уже восемь лет. И ведь до сих пор не знаю! Что у него есть? Да ничего у него нету, кроме паспорта британского! Ни денег, ни связей, ни перспектив. Только домик в четвертой зоне. Выходит, по любви я с ним живу!
– Звезда моя, только ты мне про любовь не рассказывай! – строго говорит Мастер. – Я тебя уже, слава богу, шесть лет знаю. Вы, западные украинцы, когда видите домик с паспортом, так за черта лысого замуж пойдете! И про любовь в последнюю очередь подумаете. Ни хрена себе домик в четвертой зоне! Девушки, вы этот домик видели? Учитесь у старосты, как замуж надо выходить. По любви. Двухэтажный особняк с садом! У мужа солидная работа, доход около сорока тысяч в год, младше ее на четыре года! И любит он ее, стерву тернопольскую!
– Я же говорю, по любви выходила! – встревает староста. – А про подробности не спрашивали! Я, думаете, в Лондон замуж выходить приехала? Я приехала ра-бо-тать! И занималась тяжелым трудом на фабрике, пока Гарри не встретила. У нас сразу любовь была, с первого взгляда, он как в мое декольте заглянул, так сразу влюбился.
– А ты куда заглянула? В паспорт или в кошелек, прежде чем любовь проявилась?
– А я сразу поняла – мужик хороший. Надежный. Не алкоголик, не наркоман, на работу каждый день ходит. Деньги приносит. Хозяйственный. Садом занимается. Паспорт британский. Хотя это уже не его заслуга. Если бы я жила в стране пятьдесят лет, у меня бы уже три паспорта было. Конечно, я его полюбила! Я еще женщина молодая была, симпатичная, сорок пять лет, баба – ягодка опять, что ж мне, после
